Эксперт скептически оценил перспективы потепления между Китаем и США: проблемы найдутся

Как сообщает mk.ru, противостояние США и Китая приобретает настолько пугающую остроту, что в обеих странах все чаще задаются вопросом о необходимости снизить накал напряженности. Существует ли возможность разрядить отношения между Америкой и Поднебесной, рассказал доктор юридических наук, заслуженный юрист России, профессор Юрий Жданов.

– Насколько оптимистичны в своих прогнозах политологи касательно нормализации отношений этих двух стран?

– Совсем не оптимистичны. Сотрудник Чикагского совета по глобальным вопросам Пол Хир в опубликованной на днях статье в The National Interest с красноречивым заголовком «Враждебность между Соединенными Штатами и Китаем выглядит все более неизбежной» пишет, что Вашингтон и Пекин предпринимают шаги для возобновления нормального дипломатического взаимодействия, которое было в значительной степени приостановлено на несколько месяцев после февральского инцидента в этом году со «шпионским воздушным шаром». Но, одновременно, Вашингтон и Пекин видят себя вовлеченными в соревнование с нулевой суммой, которое одновременно превращается в экзистенциальную идеологическую борьбу.

Потенциальная встреча Джо Байдена и Си Цзиньпина на саммите АТЭС в Сан-Франциско в ноябре этого года широко рассматривается как следующая возможность восстановить некоторый позитивный импульс в отношениях. С этой целью советник по национальной безопасности Джейк Салливан недавно встретился с главой дипломатического ведомства Китая Ван И, а госсекретарь Блинкен встретился с вице-президентом Китая Хань Чжэном на полях Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре 2023 года.

– Получается, что какая-то надежда все же есть на этот самый «позитивный импульс»?

– Увы, ничего не получается. Процитирую мнение политолога.

«Откровенно говоря, – считает Пол Хир, — становится все труднее прогнозировать какой-либо сценарий существенного сближения США и Китая в ближайшем, если не обозримом будущем. Это происходит из-за структурных и исторических сил, движущих их стратегическое соперничество, враждебной динамики их взаимодействия, а также внутренней политики с обеих сторон, которая препятствует взаимопониманию и примирению. Эти движущие силы продолжают подталкивать обе стороны – несмотря на их высказывания о возвращении двусторонних отношений в нужное русло – обмениваться жесткой риторикой и проводить антагонистическую и репрессивную политику по отношению друг к другу, усиливая конкурентную напряженность и препятствуя прогрессу в направлении разрядки».

— То есть, Юрий Николаевич, США и Китай – заложники своих внутриполитических тенденций?

– По сути – да. Соединенные Штаты провели большую часть последних десятилетий в качестве ведущей державы в мире и привыкли воспринимать это положение как нечто само собой разумеющееся и использовать его в своих интересах.

Но окончание холодной войны, совпавшее с экономическим подъемом Китая, положило начало постепенной перестройке баланса мировых сил и влияния, которая была ускорена событиями 11 сентября и глобальным финансовым кризисом. Соединенные Штаты сопротивлялись и даже пытались отрицать свой относительный упадок из-за этих событий. Вашингтон продолжает претендовать на глобальное превосходство, особенно по сравнению с накоплением Китаем богатства, власти и влияния. В Стратегии национальной безопасности администрации Байдена говорится: «Соединенные Штаты остаются ведущей мировой державой».

– Китай ведь не был ведущей мировой державой.

– Не был – до поры, до времени. Внешняя политика Пекина на протяжении прошлого поколения была направлена на то, чтобы заявить о том, что китайцы считают своим законным местом в мире, и продвигать «реформу глобального управления» в направлении «сообщества общей судьбы», которое более точно отражает баланс власти XXI века. Это повестка дня для Си Цзиньпина, его — «Инициатива глобальной безопасности», «Инициатива глобального развития» и «Инициатива глобальной цивилизации».

Однако цель также состоит в том, чтобы вывести мир за пределы глобальной гегемонии США. Как известно, один дипломат Китая сказал во время первого обмена мнениями на высоком уровне администрации Байдена с высокопоставленными китайскими чиновниками: «Соединенные Штаты не имеют права говорить, что они хотят говорить с Китаем с позиции силы».

По сути, это основа стратегического соперничества и «острой конкуренции» между Китаем и Соединенными Штатами.

По мнению Пола Хира, «не имеет значения, будем ли мы называть это «холодной войной» или нет, потому что стратегическое соперничество будет сохраняться и, вероятно, будет усиливаться независимо от семантики.

Эта динамика еще больше усугубляется внутренней нестабильностью как в Китае, так и в США, которая усиливает и даже раздувает восприятие угрозы с другой стороны».

– Что подразумевается под «внутренней нестабильностью» в США и Китае?

– По словам Пола Хира, в Америке политическая поляризация и дисфункция, расовая и этническая напряженность, а также эрозия экономической конкурентоспособности усилили чувство национальной уязвимости, которое подпитывает преувеличения китайской угрозы.

В самом же Китае экономический спад и сопутствующий риск внутренних беспорядков усилили опасения лидеров Коммунистической партии по поводу нестабильности режима и иностранной подрывной деятельности, особенно со стороны Соединенных Штатов.

Для кого-либо в Вашингтоне стало политически рискованно выступать за нормальное дипломатическое взаимодействие с Пекином на том основании, что это противоречит интересам США и вознаграждает «плохое поведение» Китая. Более того, Китай широко изображается как фундаментальный идеологический и системный соперник Соединенным Штатам, требующий от политики США принять враждебный, «общеправительственный» и даже «всеобщественный» ответ на противостояние угрозе, которую он представляет.

Хотя такое мышление способствует обострению антагонизма в американо-китайских отношениях, хрупкий электоральный баланс и политическая нестабильность в Соединенных Штатах делают маловероятным, что какой-либо американский лидер любой из партий будет готов в обозримом будущем принять на себя политические риски, значительно отклоняясь от этого подхода в отношении Китая.

Что касается Китая, Си Цзиньпин не сталкивается с какими-либо сопоставимыми электоральными ограничениями. Однако исторически политика китайской элиты была еще более потенциально нестабильной, а растущее накопление внутренних и внешнеполитических проблем, как сообщается, сделало Си уязвимым для внутренней критики, если не для скрытых вызовов его авторитету или, по крайней мере, его политическому направлению. Более того, Пол Хир полагает, что «учитывая интенсивность и центральное место национализма в китайской политике, а также преобладающее мнение о том, что Соединенные Штаты представляют собой наиболее значительную внешнюю угрозу для Китая, Си вряд ли может позволить себе рисковать, что его будут воспринимать как «мягкого» человека в противостоянии этой угрозе или реагировании на нее».

– В итоге две сверхдержавы начинают меряться мощью, в том числе и военной? На что каждая из них рассчитывает?

– Пол Хир считает, что и Вашингтон, и Пекин, похоже, рассчитывают, что у них есть преимущество в жесткой силе и моральное превосходство в отношениях. Это происходит потому, что обе стороны переоценивают собственное влияние и недооценивают влияние другой стороны. Вашингтон, уверенный в своих силах и глобальном влиянии, не видит необходимости идти на существенные уступки Пекину. Однако и Пекин, взвешивая свои новые силы, относительную уязвимость США и защищенность большей части остального мира, не склонен уступать позиции. Отсюда и борьба воли.

– И это стратегическое соперничество особенно ярко иллюстрируется проблемой Тайваня…

– Да, обе стороны считают это жизненно важным интересом, и каждая сторона обвиняет другую в повышении риска конфликта.

Пол Хир пишет: «Стремление к разрядке считается иллюзорным и признаком слабости. Соединенные Штаты и Китай раздули представления о стратегических намерениях другой стороны. Им легче преувеличить угрозу, обвинить другую сторону в подрыве конструктивного взаимодействия, чем всерьез рассматривать возможность примирения или компромисса. Вместо этого создание жесткой конкуренции по всем направлениям представляется единственным разумным и жизнеспособным вариантом».

Трудно представить траекторию выхода, которая позволит Соединенным Штатам и Китаю сойти с нынешнего пути к враждебным отношениям и вместо этого найти путь к взаимному примирению и мирному сосуществованию, заключает Пол Хир.

– Насколько сегодня возросла угроза военного столкновения в Тайваньском проливе?

– На Тайване считают, что многократно. Так, министр обороны острова отметил 22 сентября китайские учения по высадке десанта в дополнение к другим учениям, которые Китай традиционно проводит с июля по сентябрь. Министерство обороны Тайваня заявило, что в этот день оно обнаружило 24 китайских военных самолета, вошедших в идентификационную зону ПВО Тайваня в течение предыдущих 24 часов, при этом по меньшей мере 17 самолетов пересекли так называемую срединную линию Тайваньского пролива.

Тайвань сообщил об увеличении такой активности за последнюю неделю, поскольку поблизости действовали десятки истребителей, беспилотников, бомбардировщиков и других самолетов, а также военных кораблей.

А агентство Reuters сообщило, что в середине сентября Китай направил более 100 военных кораблей для региональных учений в таких районах, как стратегические воды в Южно-Китайском море и у северо-восточного побережья Тайваня.

– На Тайване заметили появление у Китая каких-либо новых систем вооружения?

– Заметили, и не только на Тайване. Собственно, китайцы сами и презентовали такую новую систему — дрон KVD002. Предполагается, что он сможет сыграть решающую роль в войне за Тайвань.

Государственное издание China Daily 25 сентября сообщило, что Сухопутные войска Народно-освободительной армии Китая (НОАК) представили свой первый боевой беспилотник, который может взаимодействовать с вертолетами в боевых действиях, обеспечивать разведку и огневую поддержку, направлять ударные вертолеты к целям, а также совершать короткие взлеты и посадки на плато.

Согласно информации China Daily, KVD002 может нести две ракеты класса «воздух-земля» AR-1 под крыльями и разведывательные устройства под основным корпусом. Новый дрон создан на базе CH-4, самого популярного в Китае боевого беспилотника.

China Daily отмечает, что модель CH-4 может находиться в воздухе 30 часов, имеет максимальную скорость 230 километров в час и может нести почти 350 килограммов вооружения и оборудования, включая ракеты, бомбы, радары, камеры и гражданскую полезную нагрузку. Он также отмечает, что CH-4 налетал более 20 000 часов по всему миру.

А по информации еще одного китайского издания, Global Times, дрон KVD002, вероятно, участвовал в патрулировании и учениях вокруг Тайваня с 2022 года, но ранее был ошибочно идентифицирован как CH-4. В отчете предполагается, что KVD002 представляет собой вариант CH-4, специально адаптированный для Сухопутных войск НОАК.

Правда, ни Сухопутные силы НОАК, ни компания Aerospace CH UAV официально не прокомментировали связь между KVD002 и CH-4.

– Почему столь пристальное внимание уделено именно этому дрону?

– Презентация KVD002 может указывать на растущую уверенность Китая в своих операциях беспилотников над Тайваньским проливом и сигнализировать о более важных тенденциях в китайской программе разработки военных дронов.

В статье, опубликованной в мае 2022 года в Институте стратегических исследований, издании министерства вооруженных сил Франции, Лоро Орта утверждает, что НОАК считает беспилотники столь же важными, как и любую другую основную боевую систему, такую как истребители и подводные лодки.

Орта говорит, что, в отличие от других вооруженных сил, НОАК рассматривает беспилотники не просто как вспомогательное средство, а, скорее, как важную боевую систему, компенсирующую некоторые из ее слабостей.

Он пишет, что, хотя Китай в последнее время развернул передовые вооружения, такие как истребитель-невидимка 5-го поколения J-20 , атомные ударные подводные лодки и авианосцы, многие наблюдатели полагают, что они все еще уступают своим американским аналогам. Орта утверждает, что Китай стремится компенсировать этот недостаток, используя асимметричную стратегию, основанную на отражении боевых групп авианосцев США с помощью ракет большой дальности, самолетов, подводных лодок и беспилотников.

– О какой стратегии идет речь?

– Предполагается, что Китай с помощью новых дронов может применить стратегию «воздушного истощения», чтобы проверить обороноспособность Тайваня и ослабить его военно-воздушные силы, вынуждая его выйти за пределы своих оперативных возможностей. Эта стратегия может привести к ошибочным суждениям и непреднамеренной эскалации ситуации, вызванной утомлением пилотов и наземной команды, повреждением оборудования, проблемами логистики и технического обслуживания, а также авариями.

В общем, будет оказываться давление на и без того перегруженные, недоукомплектованные и стареющие военно-воздушные силы Тайваня.

– Неужели у тайваньских ВВС все так плохо?

– Не все. В мае этого года Asia Times сообщила, что нынешние истребительные силы Тайваня, состоящие из F-16, Mirage 2000, ЦАХАЛ и F-5, в их нынешнем состоянии и конфигурации, в общем-то, предназначены для отражения китайского вторжения. Но, как сообщается, более половины тайваньских самолетов в настоящее время не готовы к выполнению боевых задач, и для их перевода в убежища потребуется как минимум неделя, что делает их уязвимыми, если Китай нападет, пока они еще находятся на земле. А упреждающий удар потенциально могут нанести эти самые новые дроны КВД002.

– А у Тайваня есть какие-либо новинки?

– Они строят новые подводные лодки, которые, по замыслу, не позволят китайским войскам получить доступ за пределы Первой цепи островов

Глава этой программы адмирал Хуан Шу-куан, советник президента Тайваня Цай Инвэнь , заявил 21 сентября 2023 года: «Тайвань надеется развернуть как минимум две новые подводные лодки отечественной разработки к 2027 году и, возможно, оснастить более поздние модели ракетами, чтобы усилить сдерживание китайского военно-морского флота и защитить ключевые линии снабжения».

По его словам, флот из 10 подводных лодок, в том числе две подводные лодки голландского производства, введенные в эксплуатацию в 1980-х годах, затруднит китайскому военно-морскому флоту проецирование силы в Тихий океан.

Цай инициировала эту программу, когда вступила в должность в 2016 году.

— Но десяток субмарин против китайского флота – это даже не смешно. Они это всерьез?

– Хуан считает, что в случае проведения оборонительной операции в водах северного Тайваня его близость к юго-западным островам Японии оправдает совместную оборону Первой цепи островов.

В этом плане будут задействованы Силы самообороны Японии, которые будут отвечать за защиту пролива Мияко. «Если мы сможем нарастить этот боеспособный потенциал, я не думаю, что мы проиграем войну», — заявил Хуан в сентябре 2023 года на внутреннем брифинге по проекту, на котором присутствовало агентство Reuters.

– Что это за чудо-лодки?

– Первый прототип тайваньской дизель-электрической подводной лодки, который получит название «Хай Кун», президент Тайваня Цай решила лично спустить на воду 28 сентября на верфи корпорации CSBC в Гаосюне. Хуан выразил надежду, что к 2025 году ожидается появление трех подводных лодок отечественного производства.

Адмирал Хуан сказал, что первая подводная лодка стоимостью 49,36 миллиарда тайваньских долларов (1,54 миллиарда долларов) будет использовать боевую систему Lockheed Martin Corp (LMT.N) и нести тяжелые торпеды МК-48 американского производства. В октябре этого года она выйдет на ходовые испытания, а затем будет передана ВМФ к концу 2024 года.

Для последующих моделей Тайвань оставит место для противокорабельных ракет подводных лодок, но добавление этого оружия зависит от наличия производства в США, где мощности и без того ограничены, сказал Хуан, не называя компаний, которые могут быть задействованы.

Он назвал подводные лодки «стратегическим сдерживающим фактором» для китайских военных кораблей, пересекающих пролив Мияко возле юго-западной Японии или канал Баши, отделяющий Тайвань от Филиппин.

Правда, Цзе Чунг, военный исследователь Тайваньского аналитического центра Фонда национальной политики, сказал, что у флота возникнут проблемы с этой задачей, поскольку Китай может разместить военные корабли в Тихом океане, прежде чем начать атаку.

– Но ведь Китай по отношению к Тайваню применяет и так называемую «мягкую силу»?

– И очень даже активно. Так, 12 сентября Государственный совет Китайской Народной Республики и ЦК Коммунистической партии Китая опубликовали «Предложение о поддержке провинции Фуцзянь в исследовании нового пути комплексного развития Тайваньского пролива».

Ранее, в 2022 году, вышел официальный документ по тайваньскому вопросу, третий с 1992 года, а председатель КПК Си Цзиньпин выступил с важной и очень своевременной речью о Тайване в 2019 году. В заявлении описывается институциональная, социальная и управленческая интеграция между Тайванем и Фуцзянь. Он призывает к смягчению правил проживания тайваньцев в провинции Фуцзянь и предлагает разрешить тайваньцам участвовать в неправительственных организациях, занимающихся такими вопросами, как защита окружающей среды и развитие сельских районов, и даже брать на себя неофициальные роли в правовой системе Фуцзянь.

Заявление требует от местных органов власти облегчить работу тайваньского бизнеса путем смягчения правил и описывает создание «демонстрационной зоны комплексного развития».

В нем также подчеркиваются общие культурные и исторические связи Тайваня и провинции Фуцзянь, и отмечается важность Цюаньчжоу и Чжанчжоу как родовых городов в провинции Фуцзянь для многих тайваньцев. В новом заявлении основное внимание уделяется культуре и происхождению людей, поселившихся на Тайване с 17 века. Эти группы прибыли в основном из Чжанчжоу и Цюаньчжоу в провинции Фуцзянь. Так почему бы не вспомнить про это родство?

– И как, срабатывает?

– Не всегда, но в целом – да.

Пекин долгое время рассматривал межпартийные отношения между КПК и Гоминьданом как единственный инструмент диалога между двумя сторонами пролива. При этом он отказался взаимодействовать или даже понимать нынешнее тайваньское правительство Демократической прогрессивной партии (ДПП). Поэтому примечательно, что это заявление обращено к ДПП косвенно, через партийный электорат.

Официально Тайваньский совет по делам материковой части отклонил это заявление как «принятие желаемого за действительное». И через неделю после его публикации Народно-освободительная армия Китая усилила свою военную активность вокруг Тайваня, при этом в одной точке было развернуто 68 самолетов.

Однако в широком смысле социально-экономическая конвергенция между двумя сторонами пролива является давней темой КНР. В целом именно это Пекин и подразумевает под «мирным воссоединением» и на что он указывает, когда заявляет, что «ход истории» естественным образом сближает Тайвань и Китай. Вопросы интеграции экономики Тайваня с экономикой провинции Фуцзянь уже неоднократно поднимались, в том числе в предложении о создании экспортной зоны Фуцзянь в 2009 году и торговой зоны, созданной в 2015 году.

В целом Пекин ставит статус Тайваня в рамки исторических национальных целей. Си называет это великим возрождением китайской нации и говорит о тайваньском народе как о «китайцах из плоти и крови». Так что, возможно, «мягкая сила» позволит Китаю отказаться от применения силы военной.

Но это вряд ли поспособствует разрядке в отношениях США и Китая. Глобальная причина противостояния останется. Не будет тайваньской проблемы – найдется другая.

Фото // globallookpress.com ©